Иоанна Хмелевская - За семью печатями [Миллион в портфеле]

— Закупить продукты — это моё дело, — отрезала пани Богуслава. — От того, какие продукты куплены, почитай, половина успеха зависит. А вот привезти придётся, не стану сама таскать. И без того следует начать заранее, как минимум накануне…

В общем, согласие пани Хлюповой на подготовку ответственного приёма было получено ещё до того, как они подъехали к её поликлинике.

К восьми вечера дом Хлюпа опустел. Тадеуш отправился за вещами, Карпинские уехали ещё раньше, и дети поужинали самостоятельно, к этому они уже привыкли. В дни своих дежурств мать оставляла им заранее приготовленный ужин.

— Ну слава богу, наконец-то дома, — буркнула Эльжбета, припарковывая машину и стараясь тактично не глядеть в зеркальце на обнимающуюся на заднем сиденье парочку.

А Карпинского прямо-таки распирало от избытка чувств, Кристина даже подумала — не слишком ли, правда, он и до катастрофы её любил, но тут страсть просто бьёт ключом. Не так уж это плохо, но вряд ли надолго, наверняка эйфория вскоре спадёт.

А Хенрик Карпинский строил самые грандиозные планы.

— Нет, вы только представьте, — без умолку болтал он. — Через пять дней я выхожу на работу!

И все помню, все знаю, я там так развернусь — увидите! Тем более что в августе намечалось подписание очень выгодного контракта, я сам его подготавливал, вёл переговоры, теперь отчётливо вижу, в чем промахнулся, но есть время исправить, а главное, не идти на уступки. Слишком я был мягкотелым, теперь все сделаю наилучшим образом, увидите!

Если бы не настоятельная необходимость обсудить планы на завтра, наверняка вся ночь прошла бы в воспоминаниях о прошлом, уж очень приятно было Карпинскому почувствовать себя самим собой. С трудом удалось дамам усмирить Хенрика и заставить обратиться к насущным проблемам. Тем более что никто не мешал, не подслушивал.

— Я так понимаю — первым делом надо проверить шкаф в кабинете пана Северина, — нервно говорила Кристина, — какой смысл опять искать в других местах?

— Яснее ясного, — отвечала Эльжбета, вскрывая жестянку с едой для кота. — Раз отец утверждает…

— В том-то и дело, — смущённо произнёс отец, не давая дочери договорить. — Теперь, когда я все хорошо вспомнил, у меня и закрались сомнения. Да, я отчётливо помню, что мне сказал Севек в тот вечер. Несколько мест перечислил, причём шкаф не был первым. Он сказал — «под кроватью», потом «в комнате для гостей»…

— В какой именно? У них не одна комната для гостей! — застонала Эльжбета.

— Успокойся, — попросила девушку Кристина. — А ты, Хенек, не пугай нас, если что неприятное вспомнишь — не торопись сразу выкладывать.

Кстати, насколько мне известно, в комнатах для гостей вы под кровати не заглядывали, — или я ошибаюсь?

— Ну как я мог заглядывать, если даже не помнил, есть ли в их доме вообще такие комнаты? — обиделся Карпинский. — Вот теперь вспомнил. И скажу вам, — он опять расцвёл, — дом Северина знаю не хуже Богуси, мы с Севеком ещё детьми там играли. Когда в машине сидели и он перечислял, где может спрятать мой портфель, я все эти места очень наглядно себе представлял. Да, кстати, а в комнатах для гостей Богуслава уже наводила порядок?!

— Без паники, — одёрнула его Кристина, — наводила или нет, а портфеля она не нашла, это главное. Пока не нашла. Уж в противном случае такого не смогла бы скрыть. Согласны?

В этом никто не сомневался.

Карпинский вздохнул.

— Как бы то ни было, сейчас мы не помчимся туда шарить под кроватями. Придётся подождать.

— Подождать до тех пор, пока Тадик не проверит в шкафу, — веско заметила Кристина. — Думаю, он сумеет сделать это уже сегодня. Как только поселится. Хотя нет, холера! Ведь шкаф заперт.

— И не только шкаф, — мрачно добавил Карпинский, позабыв о просьбе жены не огорошивать их плохими известиями. — Хлюпова отобрала у Тадика и ключ от кабинета. При мне. Я хоть и не в себе был, но помню. И с этим ключом наверняка отправилась на работу.

Подъезжая к родному дому, Тадик думал только о Боженке, о неприятностях, ожидающих его при встрече с ней. Все остальное пока было неважно, все заслоняла Вожена. Вот если бы удалось как-нибудь потихоньку проникнуть в дом, через веранду например, быстренько уложить в сумку кое-что из одежды, несколько книг, мелочи разные и так же незаметно выскользнуть… А матери потом по телефону сообщит свой новый адрес.

Припарковав машину на всякий случай подальше, в узком проулке между участками соседей, парень направился к дому. По дороге уговаривал себя — нечего так дрейфить, Боженки вообще может не оказаться дома, мало ли куда ей захотелось пойти?

К сожалению, Божена никуда не ушла, однако обстоятельства благоприятствовали Тадеушу, ибо в данный момент вся семья собралась за столом в большой комнате. Когда собирались все, приходилось обедать или ужинать там, в кухне шестерым не поместиться, а если ещё и Тадеуш подтягивался, получалось семь человек.

Заглянув в открытое окно столовой и обнаружив все семейство в полном сборе, Тадик тихонько пробрался к задней террасе, приставил к раскрытому окну на втором этаже лёгкую садовую лестницу и через минуту спрыгнул в спальню матери и её мужа.

Выглянув на лестницу и удостоверившись, что, судя по голосам, все по-прежнему сидят за столом, Тадеуш на цыпочках поднялся в свою каморку на чердаке, стараясь не наступить на скрипучие ступеньки, которые он знал наизусть.

И когда спускался с двумя большими сумками, наткнулся на выходящую из спальни мать.

— Тадик, ты? — удивилась пани Халина.

Уронив сумки, сын приложил палец к губам и, развернув родительницу к спальне, опять втолкнул её туда, закрыв за собой дверь.

— Тихо! Сейчас тебе все объясню, раньше не мог.

Только, ради бога, тихо!

Пани Халина ещё больше удивилась:

— Почему тихо? И что ты делаешь?

— Ничего особенного, просто съезжаю ненадолго.

Мать так и шлёпнулась на тахту.

— Сынок, да что случилось? Я тебя обидела чем?

Объясни же толком!

— Мама, не волнуйся, я же сказал — все объясню. Только другим не надо об этом знать. Я переезжаю в дом отца.

— О, что-то унаследуешь после его смерти? — обрадовалась пани Халина.

— Ну что вы все только и знаете твердить — наследство, наследство, словно я какая-то гиена кладбищенская! Ничего я не наследую, просто мне надо отсюда смыться!

Последние слова Тадеуша поразили его мать в самое сердце.

— Почему, сынок? Тебе так плохо со мной?

— Спятить можно! Да не перебивай, дай сказать!

Не с тобой мне плохо, а с этой… Не хотел говорить, да придётся, хорошо, что дядя Бронек не слышит, не хотелось бы его обижать. Видишь ли, мама, эта Боженка вцепилась в меня хуже пиявки, сил нет! И кому только втемяшилось в голову, что я должен на ней жениться? Какой идиот…

— А ты сам об этом не думал? — удивилась мать.

— Да я скорее удавлюсь! — заорал Тадик, позабыв о необходимости соблюдать тишину. — Ни за что на свете! Ни за какие сокровища! Повешусь, пулю себе в лоб пущу! Не знаю, что сделаю!

Пани Халина явно расстроилась.

— Кто бы мог подумать… Гляди-ка… А мы надеялись… Боженка нам все уши прожужжала, какая между вами любовь. Бронечек так радуется, уже приданое для неё заготовил, покойная мать что-то там ей оставила и не велела трогать, пока дочь не пойдёт под венец. Мы и не трогали. Знаешь, приданое немалое…

— Да плевал я на её приданое! — вышел из себя Тадеуш. — Я-то думал, это она сдуру сболтнула, теперь вижу — тут целый заговор! А мне даже говорить об этом противно, вот я и хотел потихоньку смыться, чтобы избежать скандала. И не вернусь до тех пор, пока эта… эта… не подцепит на крючок какого-нибудь другого дурака, чтоб уж никаких сомнений.

Пани Халина все не могла расстаться с привычными мыслями:

— А мы-то думали… И ведь такая красивая девушка!

— Может, она и красивая, мне тоже нравилась.

До тех пор, пока из неё ядовитая змея не выползла!

Я раньше относился к ней, как к сестре, а теперь и глядеть на неё противно!

Пани Халина, простая душа, и на эти вещи смотрела здраво и просто.

— Ты спал с ней? — в лоб спросила она.

Сын так яростно воздел руки, что даже суставы хрустнули.

— Нет! Представь себе, нет! Мне такое и в голову не приходило, хотя она вроде бы не против была… Да я думал — придуривается. Какое счастье, что этого не случилось!

— Жаль, — вырвалось у пани Халины, но она тут же поправилась:

— А может, и впрямь счастье, раз ты её не хочешь. А ведь такая хозяйственная и рассудительная девушка. Не бойся, сынок, я тебя ни уговаривать, ни заставлять не собираюсь, тут ты волен поступить как пожелаешь. Только вот зачем так срочно куда-то бежать? К тому же ночью. Ага, ты и ночевать не приходил, где ты был?

Не отвечая, сын вдруг прислушался и бросился к двери. За ней никого не оказалось, но Тадеуш все же внёс обе сумки в комнату, тем более что покинуть дом он собирался тем же путём, каким и проник в него, — через окно в супружеской спальне.